Садоводы разные бывают...

Андрей Туманов: «Садоводы разные бывают. Есть такие жулики, куда там депутатам»
Журналист и садовод, а ныне депутат Госдумы рассказал о своей работе на Охотном ряду.
Добиться равноправия для садоводов, чтобы они имели хотя бы те же права, что и сельские жители, — одна из главных задач депутата Госдумы Андрея Туманова. О том, как он будет бороться с несправедливостью и чиновничьим произволом, парламентарий рассказал в интервью «МН».
— Что говорят люди, когда узнают, что их любимый журналист и садовод Туманов стал депутатом? Как вам живется на Охотном ряду? Реальность не искажается?
— У меня кабинет на девятом этаже. Пока поднимаюсь-спускаюсь в лифте, прислушиваюсь к чужим разговорам. Недавно едет девушка с огромной стопкой бумаг. «Чего тащишь?» — спрашивает ее другая. — «Да мой все запросы какие-то пишет, письма, поправки». — «Ну, это он сгоряча. Пока в новинку. Я здесь давно работаю, точно знаю: годик оботрется — и будет как все. Он пока просто не понимает, куда попал».
— А вы уже поняли, куда попали?
— Понял, что на периферии — а я много езжу по стране — лучше лишний раз не произносить слова «Москва» и «Госдума» — сразу ропот по залу. Поэтому как только меня представляют депутатом, сразу оговариваюсь: уважаемые друзья, понимаю, вы не очень хорошо относитесь к Думе, но я в ней человек случайный. Я только начал работать и еще не успел нанести существенного вреда российской экономике и обществу. Люди улыбаются, лед растоплен, можно говорить по существу.
— И что волнует избирателей по существу?
— Если в Москве и других крупных городах большинство избирателей прекрасно понимают, что законодательство у нас избирательное — на кого команда пошла, на того законы и будут применяться, то в глубинке еще верят в то, что видят по телевизору. Подходит ко мне недавно человек, дергает за рукав. Это хорошо, говорит, что Путин наконец начал бороться с коррупцией. Вон Гудкова из Думы попер. Я спрашиваю: при чем здесь Гудков и коррупция? А вы знаете, что в Думе есть гораздо более богатые гудковы, которые вообще все в офшорах держат. Я могу назвать человек 50 долларовых миллионеров, которые только и делают, что бизнесом занимаются — не то чтобы между заседаниями, они даже и не ходят на них. И все, кому надо, это знают.
— Представляю, какую сумятицу вы внесли в голову этого простодушного. А вообще люди верят, что депутаты могут им чем-то реально помочь?
— Верят, как ни странно. На последней Нижегородской ярмарке фермеры забросали меня проблемами: у нас не отмежеваны земли, у нас кредиты, у нас не налажена вывозка продукции… Да знаю я все это. Как и то, что большая часть их вопросов решается на местном уровне, было бы желание. К примеру, фермеры не могут реализовать свою продукцию. Конечно, Дума чисто теоретически может принять закон типа «О реализации продукции фермеров. Пункт 1. Всесторонне помогать фермерам…». Будет он работать? Ясно, что это полная туфта, что ты там на бумаге ни напиши. Но за помощью к местным властям люди обращаться побаиваются. В регионах у нас, как правило, власть кланов. Если ты в клане — тебе хорошо, если вне — тебя и слушать никто не будет. Два года назад был я с Дмитрием Медведевым в поездке по регионам. Привезли нас в одно прекрасное молочное хозяйство. Все в белых халатах, музыка играет, карусельно-доильные аппараты крутятся, прекрасные запахи, вкуснейшее молоко. Лепота. Дмитрий Анатольевич доволен: поднимается из руин сельское хозяйство. Я чуть позже спрашиваю у главы региона: сколько у вас на всю область таких вот хозяйств? Оказывается, одно. А прибыльных? Три. А убыточных? 450. Пристаю с вопросами к местному министру: как будете решать вопрос с убыточными хозяйствами? Мы, отвечает, к этому успешному присоединим убыточные. Тогда я спрашиваю у хозяина, как ему удалось стать таким прибыльным. Слово за слово выясняется, что у него хорошие связи с местным губернатором и все госпрограммы по сельскому хозяйству проходят через его ферму. Все законно, все документы в порядке. Но только один может влезть в эти программы, а другой нет. Кому-то раз-два гранты достались, а этому — всегда. А тут еще убыточные хозяйства присоединят. То есть наделы и собственность удвоятся-утроятся. Он под них опять кредиты возьмет. Станет еще богаче. Но это не системное решение проблем области, а показушно-избирательное.
— Попытки разрушить клановую систему были, московских варягов отправляли в регионы на посты губернаторов и мэров. И что?
— А ничего. Кланы сразу начинают обрабатывать варягов, и если человек с ними не договорится, то просто блокируют всю работу. Были такие примеры, вплоть до уголовных угроз доходило.
— Какой же выход? Все-таки не во времена Древнего Рима живем?
— Ответ тот же: нужна системная работа, а у нас вертикаль затыкает дыры. Все — кампаниями. Пьяный идиот сбил пешеходов на остановке — началась кампания по борьбе с алкоголизмом за рулем. Завтра в губерниях сорвут отопительный сезон — премьер начнет ругаться, начнется кампания по продувке батарей… Я вообще по природе радикал — у меня в кабинете портрет Че Гевары на стене висит рядом с портретом Мичурина, но даже я понимаю, что надо сначала подумать, а потом глотку рвать. Иначе даже страшно представить, что будет, если и президент, и премьер в один день вдруг заболеют. Просто жизнь остановится.
— В моем подмосковном садоводстве ажиотаж. Говорят, дачная амнистия заканчивается. Кто до Нового года не успеет землю оформить, останется ни с чем.
— Это полный бред. Чаще всего такую информацию вбрасывают структуры, которые на этом зарабатывают, — риэлторы, кадастровые конторы, чиновники земельных комитетов. У меня был знакомый зубной врач, который как-то разъяснил мне свой принцип работы с пациентами: сначала напугать, потом пожалеть и взять аванс. Так и со спекуляциями об окончании дачной амнистии. В законе о ней черным по белому написано: амнистия бессрочная.
В регионах у нас, как правило, власть кланов. Если ты в клане, тебе хорошо, если вне — тебя и слушать никто не будет
— Тогда оцените итоги этой инициированной вами кампании.
— Полный провал. Земля так и не введена в легальный оборот. Для чего нужна была дачная амнистия? Чтобы люди получили легитимные документы на землю, а государство имело возможность эту собственность защищать. Институт собственности и ее защиты — необходимый фундамент для развития рыночной экономики. И что мы сейчас строим, не заложив этот фундамент, мне непонятно.
— Идеология дачной амнистии в принципе ясна. Но почему она провалилась?
— У нас могут потратить гигантские деньги на Олимпиаду или на строительство вантового моста на остров Русский, но сэкономить на том, что реально нужно миллионам людей. Последней строкой в законе о дачной амнистии написано: не требует финансирования. То есть было решено переложить реализацию этой реформы на граждан. И получилось: есть у вас деньги, можете заплатить за дорогое межевание и оформление документов — для вас закон о дачной амнистии действует, нет денег — извините. Если бы государство взялось помочь садоводам провести полноценное межевание, мы бы за два-три года завершили эту амнистию.
— Не просчитали, что будет так дорого?
— Дорого — понятие относительное. На Рублевке заплатить за оформление сотки 10 тыс. — вообще ничто. А в Псковской области отдать те же 10 тыс. за оформление всего участка — неподъемно для большинства тех, кто живет на 7 тыс. пенсии. Фактически у нас дачной амнистией воспользовались три категории граждан: те, кто имеет деньги; те, кто бросил туда последнее, чтобы в спорных случаях защитить свои земли и недвижимость — как правило, речь идет о дорогих землях; и те, кто чужого прихватил. По нашим оценкам, примерно 20% дачников зарегистрировали свои участки. Остальные ждут, когда станет подешевле.
— Странно все это. Мне-то казалось, садоводы-дачники — самый благодарный электорат. Дай им на копейку — и можешь потом на избирательных участках ждать отдачи на рубль.
— Да, электорат… Меня сегодня другое пугает. Политические группировки и связанные с ними бизнес-структуры стали финансировать некие общественные организации, которые пытаются выстроить пирамидальные бизнесы на садоводах. Я знаю лидера одной такой организации, который сегодня очень активен. Фамилию пока не буду называть, но биография его впечатляет: в начале 1990-х отсидел шесть лет за вымогательство, по выходе из тюрьмы оказался миллиардером — рейдер, судя по всему, был удачливый. Так он недавно начал через местные администрации реализовывать какие-то карточки садоводов. Обещает под них «финансирование из Москвы». В это волшебное словосочетание люди в провинции верят с большой охотой.
Как он наводил порядок в Кремле
Андрей Туманов — депутат фракции «Справедливая Россия» в Госдуме шестого созыва. Эксперт по земельным отношениям. Бессменный главный редактор газеты «Ваши 6 соток», основанной им в 1991 году. Многие помнят Туманова как журналиста, который много лет подряд на пресс-конференциях с президентом первым задавал вопрос главе страны о дачной амнистии. Автор, ведущий и эксперт в телепередачах «Фазенда», «Грядка», «Наш сад», «Сельский час», «Полевые работы» и др. Председатель Московского межрегионального союза садоводов, который оказывает экспертные и консультационные услуги населению. Глава общероссийской общественной организации «Садоводы России». Автор многих книг по садоводству, сам выращивает в саду арбузы, дыни, виноград, черешню, абрикосы, алычу и многое другое, что в принципе не должно расти в наших широтах. Не менее популярны сборники Туманова-юмориста — «Террорист с мыловаренного» и «Как я наводил порядок в Кремле».
— А в чем интерес людей, которые взялись окучивать садоводов? Что с них взять?
— Много интересов. Причем не только земельных. Например, еще одна большая компания также под прикрытием общественной организации предлагает садоводам перевести на них энергетические мощности товариществ. Схема проста — десятки СНТ переписывают недвижимость (провода, столбы, трансформаторы) актом дарения на эту контору. Во-первых, такую недвижимость можно заложить в банках — как правило, в своих, чужим она даром не нужна. Во-вторых, бизнесмены получают скидки, выстраивая оптовый рынок электроэнергии, и на марже между розничной и оптовой оплатой электроэнергии играют. Но это все равно пирамида. Куда потом эта недвижимость уйдет — темный лес, но садоводам она уже точно не принадлежит. Бред. Получается, люди даром отдают какому-то дяде то, во что годами вкладывали свои деньги. Вот есть у вас машина, на которой вы не ездите. За стоянку приходится платить, за страховку. Но вы же ее дяде не отдадите задарма, чтобы сэкономить на гараже. Сейчас я пытаюсь пресечь деятельность этой организации, так ко мне парламентеры приезжали по звонку чуть ли не из Кремля. Давай, сказали, договоримся, зачем ты на нас наезжаешь?
— Как контора называется?
— Пока я с ними не до конца разобрался, называть не буду. Но базируется она не в Москве. В южном регионе. Впрочем, и садоводы разные бывают. Есть такие жулики, куда там депутатам. Пишет мне одна тетка: воры-чиновники не хотят мне по дачной амнистии регистрировать участок. Начинаешь разбираться, а она захватила детскую площадку. Снесла качели и требует, чтобы землю общего пользования на нее зарегистрировали. Я ей отвечаю: тетя, я направил ваши документы в прокуратуру, мы еще на вас уголовное дело заведем. Конечно, защищать права садоводов надо, но не так, чтобы в омут головой. Ясно, что государство у нас бедное…
— Это спорное утверждение…
— В любом случае есть категории людей, которым помощь нужна больше, чем садоводам. Одиноким пенсионерам, инвалидам. А садовый участок — это не роскошь, конечно, но все-таки некая избыточность. Вторая, летняя квартира. Вот решили вы завести собачку, она для вас радость в жизни. Но вы же не будете требовать у государства, чтобы оно выделяло вам деньги на кормление собачки? Так и здесь.
— Я буду против, если после того, как я заведу собачку, государство мне не только собачьи галеты, но и все товары будет продавать с наценкой. А для садоводов сегодня газ — дороже, электричество — дороже, вывоз мусора — дороже, даже переход на летнее время они единственные оплатили из собственного кармана.
— Это правда. Добиться равноправия для садоводов, чтобы о и имели хотя бы те же права, что и сельские жители, — одна из моих главных задач. Сегодня садоводы — самые ущербные граждане страны. И не только потому, что для них все дороже. Уезжая на дачу, человек сразу теряет массу прав: избирательное право, право на медобслуживание, часто и на защиту полиции. В мире такого нет, чтобы, отъехав за 10–60 км от основного места жительства, ты сразу терял часть конституционных прав. Мы в этом уникальны. При этом до сих пор страна кормится с огородов — 80% картофеля выращивается на приусадебных хозяйствах, включая дачные участки.
Пьяный идиот сбил пешеходов на остановке — началась кампания по борьбе с алкоголизмом. Завтра в губерниях сорвут отопительный сезон, начнется кампания по продувке батарей
— Много ли народу сделало себе капиталы на дачной амнистии?
— Много, конечно. Сегодня у нас земля — как нефть в 1990-х. На нефтяной рынок новичок уже не сунется, от него мокрое место останется. А земля еще в процессе передела. Взяты в оборот только особо ценные территории вокруг крупных городов. А чуть отъезжаете от Москвы — чистое поле для мухлежа. Наше земельное законодательство — анархия, смешанная с коррупцией. Хотя это базис экономики. Если его не отрегулировать, сельское хозяйство не будет развиваться, какие бы деньги вы туда ни вбрасывали, в какие бы ВТО ни вступали. Я много лет пытаюсь призвать чиновников сделать хотя бы первый шаг: создать совет по земельным отношениям, куда войдут все ведомства, которые имеют к земле отношение: Минюст, Росреестр, Минсельхоз, Минприроды, Минрегионразвития, Минэкономразвития. Чтобы они решали проблемы не локально, каждый в рамках своего надела, а комплексно. Все кивают: правильно говоришь, так и надо сделать… Но дальше — тишина.
— Недавно президент с гордостью сообщил, что Россия экспортирует зерно, получая большие деньги, и скоро наша пшеница станет второй нефтью. Значит, развивается сельское хозяйство?
— Боюсь, если разобраться, этот экспорт зерна может обернуться для страны большим позором. В России нет закона об охране почвенного слоя — плодородия земли. Огромные агрохолдинги берут землю в аренду, выжимают ее за пять лет, потом переходят на свежие черноземы. Знаете, сколько у нас органики вносится на поля? Пять процентов от требуемого. Идет массовая деградация почв. В Голландии, к примеру, где вся земля давно в частном обороте, где семьи возделывают ее в десятом поколении, все равно каждые полгода приезжает человек с щупом, который берет образцы почв. И если почва потеряла плодородие хотя бы на процент, выписывает крупный штраф. Потому что почва — общенациональное достояние, как памятник архитектуры. Жить в нем можно, но перестраивать и тем более разрушать — ни в коем случае. У нас этого нет. У нас вообще нет системы слежения за плодородием земли. Зачем тогда вносить навоз или органику, половину прибыли упускать? Выжмут — перейдут на другие участки. Земли много. Но еще лет десять, и наши черноземы выкачают подчистую. Переправят пшеницу за границу, получат благодарность от президента, капиталы спрячут в офшорах. И все, будущего на земле у нас не будет. Хотя по пашне мы одна из самых благодатных стран.
— Вы, будучи беспартийным, — член фракции «Справедливая Россия»? То есть голосуете солидарно, как партия решит?
— Когда у меня нет собственного мнения по какому-то законопроекту — скажем, по пенсионной реформе, где я не силен, — прислушиваюсь к мнению экспертов нашей фракции. А вообще голосую как хочу.
— И что чувствуете, когда понимаете, что ваш голос ничего не решает?
— Обидно, конечно. Мне говорят: привыкнешь, но я пока не привык. Вообще Госдума и страна — две разные вселенные. Я уже рассказывал, как ездил с кортежем Медведева по стране. Приехал в Москву, меня машина из кортежа подвезла на ВВЦ. Я вышел и стою — жду, когда толпа начнет передо мной расступаться, а народ приветствовать. Но все мимо идут и как-то даже подозрительно поглядывают на мою застывшую фигуру. А потом как стукнуло: елки-палки, кортеж-то уехал в другую сторону. К вечеру порулил на дачу — уже совсем уставший. А мне машины фарами сигналят, как блондинке за рулем. Думаю, что такое? И с ужасом понимаю, что я три светофора на красный свет проехал. Друг мой, сказал я себе, стоп, у тебя крыша едет, надо контролировать. И это я всего три дня в кортеже провел. А представьте человека, который проводит так год, два, десять. Все, наступает изменение сознания.
— Когда я вошла в ваш кабинет, вы ругались с телефонной компанией, что они «квартиру депутата» оставили без связи, хотя сами, как выяснилось, задолжали им за два месяца. Значит, давите депутатским мандатом, пользуетесь привилегиями? А через пять лет будете в Думу баллотироваться, несмотря на то что она ничего не решает?
— Дума не решает, но отдельные депутаты все-таки могут что-то сделать. Вот остановили мы в Ростовской области бандитов-энергетиков. Прокурор отписал во все СНТ предупреждение: будьте осторожны, это противозаконно. Уже хорошо. То есть по конкретным делам помочь все-таки удается, что уже немало. Мне недавно уборщица — есть у нас тут такая боевая — принесла три мешка невскрытых писем с пометкой «садоводы», которые депутаты прежнего созыва выбрасывали в мусорные корзины. Она их спрятала на тот случай, когда в Думу придут люди, которые смогут их хотя бы прочитать. Я пока только первый мешок открыл.
Обеспеченную маму наследники не забудут
«Умное государство старается сделать людей собственниками в лучшем смысле этого слова. Во-первых, тем самым государство поощряет и развивает обеспеченность, во-вторых, собственникам и наследникам собственности невыгодно бунтовать. Даже в пределах одной семьи. Да и ход истории показывает, что в драку обычно лезут те, у кого, кроме собственного кулака, больше ничего нет.
В России много свободной, неиспользуемой земли. Когда власть догадается наделить ею людей, вполне может получиться, что у пенсионерки, скажем, из Ростовской области есть загородный дом и 10 га земли, часть которой она, допустим, обрабатывает, а часть сдает в аренду… О такой маме надолго не забудешь, еще как позвонишь и поедешь навестить…
Конечно, приходится сознавать, что это, так сказать, любовь в тандеме с материальной заинтересованностью, но разве не то же самое по сути — весьма популярный нынче брак по расчету с составлением контракта? Его мы считаем нормальным. Обязать законом взрослых людей по китайскому примеру эмоционально поддерживать своих престарелых родителей — миссия невыполнимая в нашей стране. Вспомним о новой системе борьбы с алиментщиками, не желающими содержать собственных детей, — имитация исполнения закона действует в аэропортах и при оформлении виз, но это псевдомеры, не снимающие остроту проблемы, а загоняющие ее внутрь».
МН